Язык как наследник

В продолжение поднятых вопросов о языке и его среде речь пойдёт о наследовании языков. Это не о том, какой язык от какого произошёл – тоже увлекательная тема. У людей сын или дочь – вовсе не обязательно наследник (наследница), ведь родители-то, может, ещё и живы. Случается и масса других ситуаций, отличных от стандартной и наиболее распространённой. Так же и с языками, которые существуют отнюдь не только в мечтах идеалистов, но в первую очередь – в реальной культурно-материальной среде, частью которой являются, которая их подпитывает. Языки переживают расцвет не в последнюю очередь потому, что приходят на готовую для них почву – и задыхаются в чужеродной для них среде, как рыба задыхается без воды. Вот за эту среду языки борются, эта среда и является их наследством, за которое они нередко борются с наследодателями или другими наследниками.

У латинского языка – довольно много потомков, известных ныне как романские языки. Но вот как обстояло дело с наследством? На территории Западной Римской империи законным его наследником стала вульгарная латынь, позднее эволюционировавшая в средневековую латынь. Именно этот язык, основным носителем которого была учёная братия, и пользовался всеми законными правами наследства. Языки варваров-германцев занимали на своих территориях почётные вторые места. Границы средневековой Европы довольно долго были резиновыми, неустойчивыми, и национальная принадлежность короля, дворянства, населения большой роли не играла – главное, чтобы власть закрепилась, и чтобы её в качестве власти признал папа римский. Легитимность выражалась языком римского права.

Национальные языки стали приобретать всё больше прав с упадком Средневековья, когда постепенно стали вырисовываться границы, близкие к современным. Правда, ещё в XVIII веке польские и венгерские дворяне считали долгом демонстрировать в разговоре знание латыни, а в XIX-XX веках этим продолжали щеголять выходцы из немецких гимназий, чтобы отличить себя от менее “статусных” сверстников. Но в целом можно сказать, что в Центральной Европе наследство латыни приняли отнюдь не его прямые потомки, а языки в основном германские.

Это в чём-то напоминает ситуацию, когда на смену сильному монарху (классическая латынь) приходит новый монарх. Вместе с монархом меняется и свита. Именно эта свита мало-помалу начинает править территорией, в отличие от прежнего, который конкурентов не терпел и во все дела лез сам. Постепенно нового монарха – умного и рассудительного, но слишком вежливого – превращают в правителя скорее формального: его имя и портрет по-прежнему на всех монетах, но реально решают другие люди. Такова судьба латыни: её наследство “раздербанили” современные языки Европы, и не только Европы, значительная часть которых – отнюдь не его потомки.

Что же касается реальных потомков латинского – романских языков – то судьбы многих выглядели скорее как судьбы бастардов. В Испании будущий “испанский” язык (сами испанцы именуют его кастильским) долгое время был лишь одним среди равных – арагонского, галисийского, астурлеонского, ныне приходящих или пришедших в упадок. На побережье будущей Хорватии много веков существовал далматинский язык (кто теперь о нём помнит?) На юге Франции и севере Испании поначалу довольно резвый старт взял окситанский язык, центрами которого были Тулуза и Каркассон, но в войнах XI-XII вв. его носители слишком часто воевали на неподходящей стороне. В нынешних Гаскони и Лангедоке окситанские диалекты занимают низовой статус. В Каталонии и Валенсии им повезло больше, здесь на их основе возникли каталонские диалекты, хотя пока даже у упорных и богатых каталонцев  с собственным государством не выходит .

Румынский язык довольно долго был на положении если не сироты, то бедного родственника – как в Византии, где господствующее положение занял греческий, так и тем более в в пришедшей ей на смену Османской империи. Но от крушения последней румынский язык, пожалуй, выиграл больше, чем какой-либо другой язык Восточной Европы. Во-первых, у него сразу обнаружились богатые и влиятельные родственники, в первую очередь французский и итальянский, лексика которых и посейчас оказывает большое влияние на его развитие – не помешала даже принадлежность румын к иной конфессии христианства. Во-вторых, благодаря этим родственникам территория официального распространения румынского языка в XIX-XX веках увеличилась так, как ни у одного другого европейского государства.

Но есть и более интересные случаи отношений между языками-наследодателями и языками-наследниками (продолжение следует).