О ненужных «простых» языках (ч.1)

Если мы говорим, что такой-то язык «простой» для изучения, обычно это означает один или несколько следующих факторов:

1. Относительно несложная фонетика.

2. Узнаваемость, связь с уже накопленным опытом: чем слова интернациональнее (или хотя бы похожие на русские), тем лучше.

3. Неэкзотичность в целом: помимо слов как таковых, не должны вгонять в ступор ни фонетика, ни синтаксис.

4. Предсказуемость грамматики: чем меньше исключений из правил, тем лучше.

5. Прозрачность правописания: чёткая взаимосвязь написанного с произносимым, как можно меньше такого, что не пишется, но «имеется в виду» (пример: не обозначаемые на письме гласные в арабском или ударение в русском).

6. Экономность грамматики: новое слово не должно тянуть за собой изучение многочисленных (и зачастую редкоупотребляемых) словоформ, вроде глагольных времён или именных падежей.

Иными словами, «простой» язык – тот, что меньше всего «грузит» память и внимание, позволяет быстро и активно наращивать словарный запас и довольно быстро перейти от пассивного владения к активному.

Внимание, вопрос: повышает ли «простота» языка его привлекательность для изучения?

Пример 1: язык африкаанс (ЮАР). Весьма прозрачен для тех, кто уже учил немецкий (таких в России немало) и схож с ним своей лексикой, весьма предсказуем и понятен для знающих хотя бы азы английского. По сравнению со своим предком – голландским языком – весьма упростил грамматику и фонетику: канули в небытие неправильные глаголы, падежи, никому не нужные именные рода (кроме случаев, когда род реально имеет смысл — личные местоимения «он» и «она», относящиеся к живым существам).

Но нет, желающих учить африкаанс в России что-то не наблюдается. Причины тоже лежат на поверхности:

1. ЮАР слишком далеко. Даже фанату языка трудно найти собеседника, чтобы пообщаться. В каком-то смысле Интернет решит проблему, но если ты не в курсе тамошних реалий, весьма отличных от наших – разговор быстро выдохнется.

2. Если первая проблема решена – остаётся вторая: а что, собственно, можно почерпнуть из общения на африкаанс такого, чего нет на английском или других европейских языках? Онлайн-газеты и даже художественная литература ЮАР и Намибии, с точки зрения избалованного жителя европейской России, чересчур провинциальны.

Куда более сложный голландский язык, от которого африкаанс и происходит, имеет в России в десятки, если не в сотни раз больше «последователей». Про английский – второй официальный язык ЮАР – и говорить не приходится. Если что-то написано на английском – то на африкаанс та же информация будет, скорее всего, более краткой и вторичной, даже если речь идёт о ЮАР.

«Далеко отсюда» и «нам это не актуально» — мощные факторы, которые отбивают желание учить многие нисколько не перегружающие мозг языки. Чтобы простой по грамматике, но при этом слишком далёкий язык привлёк внимание – на нём должен быть некий эксклюзив.

Таков, например, кечуа – язык бывшей империи инков, и посейчас распространённый как язык межнационального общения среди индейцев Перу, Эквадора и ряда сопредельных стран. Можно, правда, и промахнуться – отправляясь в Боливию, Че Гевара и его подельники выучили кечуа, а нарвались на аборигенов, говоривших на каком-то совсем другом, и те, недолго думая, заложили незнакомцев злобной буржуазной полиции. Ну что же – и в Советском Союзе не везде слыхали русский язык, а где слыхали – не везде любили, местами за него и огрести можно было.

И всё же кечуа – это великое культурное наследие. На нём ещё до прихода конкистадоров сочиняли, передавая из уст в уста (письменности-то не было), драмы и поэмы, вполне сопоставимые по уровню с античными. Много интересных переводов с кечуа опубликовал в Интернете энтузиаст этого языка Александр Скромницкий, есть неплохие учебник и словарь на русском Александра Натарова.

Ненамного сложнее по грамматике и не менее интересно по своему наследию выглядят два других крупнейших индейских языка – науатль (ацтекский) и современный майя. И на каждом из них посейчас говорят десятки миллионов – то есть это не мёртвые, а живые, развивающиеся языки.

В общем, в отличие от африкаанс, в данном случае эксклюзив и романтика более чем в наличии. Но увы — с экзотикой выходит перебор. Экзотика – она как перец и соль, хороша в качестве приправы, но не приведи господь таким питаться ежедневно.

Кроме того, индейские языки Латинской Америки, даже самые крупные – это языки периферии, языки отсталых регионов. Даже матёрые индеанисты – специалисты и просто фанаты – начинают знакомство с индейским миром с тем, что написано на английском или испанском, двух магистральных языках Нового Света. Хотя бы по той причине, что на них пишется с понятной точки зрения, вряд ли придётся с первого шага зарываться в расшифровку непонятных смыслов, традиций, недосказанностей.

А ведь английский и испанский – далеко не простые и даже не самые логичные по своей грамматике. Однако по своей популярности затыкают за пояс все прочие. Может, потому, что они возникли в Европе, что большая часть их лексики – интернациональна, поскольку восходит ещё к христианской традиции, к латыни и греческому?

(Окончание следует)